Современная медицина не скупясь говорит о пользе смеха. Появился даже термин "гелотология" (gelos в переводе с греческого - смех) - наука о смехе. В русской прессе все чаще употребляется словообразование "смехотерапия". «Научно доказано: болезнь можно высмеять»,- пишет в одной из своих последних книг всемирно известный кардиохирург Кристиан Барнард. В некоторых американских клиниках оборудованы "комнаты смеха". В Германии, Франции и Бразилии существует бригады "скорой помощи", состоящие из докторов-клоунов. Иркутская кореянка Кэн Че Ри, гордящаяся своей способностью рассмешить любого человека, организовала в Москве весьма успешный бизнес – частные сеансы смеха.К слезам отношение тоже меняется. Уже идет речь о "слезотерапии", в частности для детей. Ребенка не нужно ограничивать в плаче, потому что лишь полностью пережитый и оплаканный горестный момент не оставляет следов в его психике. Во взрослом состоянии облегчать душу слезами без оговорок допускается в моменты скорби. Но все чаще говорится о том, что не стыдно и не странно плакать, даже когда просто тяжело, особенно женщинам.
В отличие от сравнительно молодых научных изысканий, смех и плач неплохо исследованы мистиками, чье поле – глубинные взаимодействия человека и мира. Их ответы предельно просты, но, как обычно бывает с мистическими переживаниями, облечь их в слова можно лишь условно. Например, то, что мы называем словом "смех", ближе всего по сути к одному из проявлений естественных пульсаций Вселенной. Именно поэтому смех воспринимается нами как радость. Как ни странно звучит, в природе смеется все: деревья, птицы, горы. Смех безбрежен как само мироздание. Этот факт напрямую чувствуют люди, которых называют просветленными. Они воспринимают вибрации естественности, в которой нет ничего лишнего и все гармонично. Начиная смеяться, мы пусть немного, но возвращаемся к этой гармонии.
Что касается плача, его можно интерпретировать как целенаправленный инструмент преобразования невидимых связей, соединяющих человека и окружающий мир. Бывают слезы расставаний и слезы встреч, отпускать или приветствовать слезами можно людей, события, явления в настоящем, прошлом и будущем. Маги древней Мексики, как их описывает К.Кастанеда, для разрыва с грузом прошлого использовали специфические движения и дыхание. В плаче это происходит само собой. Проплакавшись, мы норовим улыбнуться, а в разгар самого дикого смеха на глаза могут навернуться необъяснимые слезы. Мы все время что-то меняем в себе и мире: приближаем, отдаляем, настраиваем. Что-то созвучно нам, а что-то мешает, отдает фальшью и вызывает желание перемен. И они происходят, если мы не мешаем работе данных нам от природы инструментов.
Понаблюдайте реакцию людей на кого-то плачущего в общественном месте. Равнодушных не будет. Кто-то бросится утешать, другие постараются быстрее пройти мимо, а кем-то овладеет сильнейшее раздражение. Поведение разное, но смысл один – быстрее прекратить эти слезы. Или сделать так, чтобы не видеть их. Почему плачущих утешают под любыми предлогами? Почему даже ребенок, если он не умолкает, может натолкнуться на агрессию со стороны взрослых? Потому что плач еще глубже, чем смех, проникает внутрь каждого из нас. А внутри – даже если мы и не подозреваем об этом – пласты, наслоения, материки боли, невыраженных страданий, отчаяния и горя. Как наших личных, так и общечеловеческих.
Сами слезы не виноваты, они лишь инструмент, которым пытается воспользоваться организм, чтобы разорвать наши связи с несчастьями. Но для того, чтобы пробиться к слезам, нужно хотя бы на короткое время вернуться к переживаниям. А это больно, и поэтому люди избегают слез вообще.
Кроме того, если плачущего не остановить, вскоре заплачут все окружающие. Начнется настоящая цепная реакция плача. Может быть, именно поэтому слезы столь нежелательны в обществе и несформулированный запрет на них даже сильнее, чем запрет на агрессивное поведение. Еще одна возможная причина запрета в том, что плач – наиболее эффективный и универсальный способ снятия напряжений психики. Иначе говоря, если не пожалеть времени и поплакать, – выплакать можно все, вместе с условностями, которые мешают нам быть самими собой. Но эти же условности, если вдуматься, помогают обществу сохраняться таким, как оно есть.
Смех не так хирургичен, как плач, поэтому более востребован в обычной жизни. В принципе он даже приветствуется, поскольку помогает оперативно разряжать обстановку и сглаживать конфликты. Вокруг нашего желания приобщиться к веселой гармонии Вселенной сформировался целый бизнес: снимаются юмористические передачи, пишутся книги, существует даже специальная профессия – сатирик-юморист. Политики и прочий публичный народ – те так специально уснащают свои речи толикой юмора. Но все это смех по поводу, в рамках, в точно отмеренных дозах, поскольку длительный смех так же заразен и непредсказуем, как и плач.
Рассказывают, в Японии был просветленный мастер по имени Хотей, который ничего не объяснял, только смеялся. Все его учение было смехом. Его смех был таким цепляющим, что все присутствующие тоже начинали смеяться. Часами люди могли наслаждаться смехом, пока не падали в изнеможении прямо на землю, как маленькие дети, и не засыпали. Таким образом Хотей изменил жизнь многих людей, сделал их более здравомыслящими. А иные из его учеников благодаря смеху стали просветленными.
Смех и плач, как следует из их мистической сути, инструменты обоюдоострые. Они прекрасно помогают очищать нашу жизнь от всего лишнего, добавляя гармонии. Но они несут и вполне реальную опасность, поскольку позволяют прикоснуться к чему-то, что выше социума, чему принадлежим все мы, независимо от страны обитания, места работы, партийной принадлежности и уровня доходов. А подобные прикосновения меняют людей.
Например, вполне можно представить себе босса, смеющегося в качестве подготовки к рабочему совещанию, или бойца спецназа, выплакивающего напряг последних операций. Им это действительно будет в помощь. Но столь же реальна ситуация, когда босс досмеется до отчетливого понимания необходимости уйти из бизнеса, а спецназовец решит больше никого никогда не убивать. Правильные ли это будут решения? Для личности каждого из них, возможно, да

1.

1.

1.